На всеобщее удивление, а именно монаха, Гота был необычайно бодр. Не сказать, что бы он привык проводить в седле больше времени, чем Тарос, и задницу орку все намозолило седло, чувствовал он себя необычайно бодро. Орк иногда «подтрунивал» над задумывшимся монахом, который, к слову, не очень-то жаловал лошадей. Пожалуй прайтенцы вообще недолюбливали лошадей, но все же... Гота даже несколько зауважал де Грейа. Он ехал молча, сосредоточенно, иногда сжимал зубы, но продолжал держаться в седле, не ныл, не просил «срочной» остоновки, а Гота и не давал ее. Они ехали три дня и две ночи. И за это время они почти не слезали с лошади. Все гнали их, гнали. Вот и загнали, возле Мларила, лошади упали в агонии. Вешатель, лишь облегчил их участь, перерезав им нить жизни. Но все это не имело значения. Они во Фришгейне и за конокрадство здесь, как минимум, вешают. Поэтому, затянув пояса, они направились в Мларил пешими. Долго, однако, они там не пробыли. Собственно, до переправы они добрались пешком. «Деньги – время» - как выразился зеленый. Но он торопился во Фришгейн по двум причинам: Первая и основная – это улики. За то время, что они потеряли в дороге, все следы могли исчезнуть, все улики пропасть, а свидетели умереть. И вторая – это паранойа, преследующая наемника всю его наемничью жизнь. Всю дорогу Тал-Торгу казалось, будто бы, за ними следят. Правда, насколько это было правда они, кажется, никогда не узнают...
- Знаешь почему эту переправу назвают «Шамранской»? Согласись, не фришгейнское название, для фришгейнской переправы... – орк почесал подбородок, расглаживая свою белую бороду. Он слышал историю, об этом сарджирийском военачальнике, убитым собственным сыном, но до конца так и не мог поверить, что бы в честь него назвали переправу... С другой стороны, конники считаются самым странным народом, какой только есть среди людей. Даже для соседей-лонгодцев, фришгейнцы подобны вылезшим из пещеры дикарям.
- Паромчик... – орк провожал взглядом рабочих, перетаскивающих на паром (читай большой и устойчивый плот), какие-то коробки, вероятно товар, да тянули животинку. – думаю раскошелимся... что? Опять плачу я?.. – орк, несколько раздосадовано, бормоча себе что-то под нос, пошел к паромщику. «Опять цену заламывать начнет... ненавижу этих лорнгодцев» - невесело рассуждал орк.
- Эй, а ну смотри, что это там такое? – крикнул Тарос, указывая на буйно растущие кусты. Гота хотел было сказать, что там кто-то облегается, но... паранойа снова дала знать. Орк моментально выхватил свою клеймору и начал пристально всматриваться в зелень. Ему это не нравилось. Вскоре и торговци и работники заметили шевеление в кустах. «Пиздец всей маскировки» - подумал Гота о засаде, которую готовили неизвестные. Повозка, которую еще недавно пытались вытащить, была брошена на произвол судьбы. Послышался треск дерева, кто-то уронил коробки. Животинка запаниковала, начав бросаться на утек. Не далеко от них ушли и торговцы, которые поспешили смыться с места будущей драки. Из зелени, что-то воинственно крича, вырвались с десяток всадников, замотанных в тряпки и размахивающих мечами.
- Сейчас будет весело... – прошептал Тал-Торг. К нему двигались двое всадников. – Эх! Раззудись рука, раззудись плечо! – Гота покрепче, двумя руками, перехватил рукоять двуручника.
- [Первобытный] Умрем, или победим! - заревел Вешатель. Он решил, что подороже продаст свою жизнь.